«Дикая кровь». Александр Яковлев

Она приняла его за нищего. Она ждала, что слуги сейчас выбегут откуда-то, может быть, из-за угла этой белой веранды, и вытолкают его назад за изгородь, на каменистую знойную дорогу.

Потягивая из высокого бокала через соломинку холодную, зеленую жидкость, она краем глаза смотрела на старика. Она хотела, чтобы старик подошел к самым перилам веранды, — тогда можно будет рассмотреть его внимательно.

Он показался ей живописным. На старике не было никакой одежды, кроме передника из грубой синей материи. Седые волосы были пучком связаны на затылке.

Весь бронзовый, он неторопливо шагал по дорожке, усыпанной золотым песком, сверкающим на солнце, как жидкое золото. На сгибе левой руки у него висела плоская, закрытая крышкой корзина из прутьев, а в правой руке он держал небольшую бамбуковую дудку.

Картина была чудесная: знойное сверкание воздуха, блеск песка на дорожках и бронзовый неторопливый старик с седыми волосами и с голубым пятном передника.

Зеленые кусты по сторонам дорожки умирали в зное.

Мистер Гарвей сказал:

— Вы хотели видеть заклинателя змей? Вот вам. — Он кивнул головой на старика.

Ольга Сергеевна повернулась вместе со стулом:

— Так это — заклинатель змей?

— Да, в корзине у него змеи.

Тогда все четверо, что сидели на веранде, повернулись навстречу старику. Ольга Сергеевна поспешно отодвинула свой стакан, открыла дорожный альбом, и ее карандаш поспешно забегал по чистой странице. Она, пристально, пронзающим взглядом, каким глядят только художники, вглядывалась в старика.

Заклинатель остановился на дорожке, в пяти шагах от веранды, — только цветущие кусты загородкой отделяли его от сидевших. Он робко и вопросительно посмотрел в лицо каждому, кто сидел на веранде, точно спрашивал безмолвно, можно ли показать ему свое искусство.

Мистер Гарвей приказывающе сказал какое-то слово на местном языке, и старик, кивнув головой, медленно наклонился, что-бы поставить плоскую корзину на песок.

—Странно: его глаза напоминают мне что-то знакомое, — пробормотала Ольга Сергеевна, быстро зарисовывая лицо старика.

— Не напоминают ли эти глаза вашу великолепную родину? — насмешливо спросил Брандис.

Он поднялся, стал сзади стула Ольги Сергеевны, чтобы посмотреть на рисунок.

Ольга Сергеевна криво улыбнулась и сказала, не глядя на Брандиса и продолжая усиленно чертить карандашом:

— Нет. Мою великолепную родину эти глаза не напоминают... как вообще ничто здесь не напоминает мою родину. Там сейчас все бело, мертво, а люди ходят в тулупах.

— В тулупах? Это что такое?

— Тулуп — овечья шкура, дурно пахнущая, из нее делают подобие пальто.

Она говорила с расстановкой, она глаз не спускала со старика. Слова роняла очень медленно, будто отдавала родине и тулупу самую маленькую частицу чувства и внимания, а все сюда — на рисунок.

Старик присел на корточки. Худые и плоские колени его поднялись на уровень лица. Он открыл крышку; корзина была наполнена только листьями — желтыми и зелеными. Старик опять выпрямился, отошел шага на два от корзины и приставил бамбуковую дудочку к губам.

Ольга Сергеевна перестала рисовать, выпрямилась и быстро раз за разом всматривалась то в лицо старика, то в свой рисунок, стараясь уяснить, чего еще не хватает.

Она прищуривала глаза. Рисунок удался!

Она положила альбом на стол и оглянулась: в дальнем углу веранды стояли четверо слуг и повар, а на дорожке за кустами маячил длинный худой шофер, оставивший свой автомобиль, чтобы посмотреть на заклинателя. Госпожа Гарвей, четвертая, сидевшая за столом, облокотилась на перила веранды.

Старик заиграл на дудочке. Он играл что-то тягучее, баюкающее, как колыбельная песня, и в такт своей музыке слегка покачивался. Он играл минуту, две, три, пять.

Это было очень утомительно. Листья спокойно лежали в корзине. Ольга Сергеевна неторопливо взглянула на Брандиса.

— Что же, долго будет так?

Брандис сказал вполголоса:

— Иногда змеи долго не показываются. Имейте терпение.

— Змеи любят музыку? Я этого не знала.

— Да, змеи любят музыку, как... как...

Брандис явно и усиленно подыскивал сравнения.

— Как некоторые женщины любят путешествия ради красивых пейзажей.

Ольга Сергеевна сделала гримаску.

— Брандис, ваше сравнение напоминает булыжник.

— Но глядите, глядите — листья шевелятся.

Желтый лист у ближнего края корзины повернулся, и что-то, похожее на черное копье, показалось из-под него.

— Вот змея, — пробормотал мистер Гарвей.

Тотчас листья зашевелились там, здесь — и шесть змеиных голов, похожих на копья, поднялись из листьев.

Ольга Сергеевна опять положила альбом на колени, взяла карандаш, но, до крайности заинтересованная, так и осталась с поднятым карандашом в руке над чистой страницей. Черные змеи медленно вырастали из желтых и зеленых листьев; они поднялись на целый фут и некоторое время стояли неподвижно, уставив золотистые немигающие глаза на дудочку заклинателя. Потом они стали медленно в такт музыке слегка покачиваться, выползая все больше и больше поверх листьев. Старик тихонько пошел вокруг корзины, продолжая наигрывать. Он неподвижным взглядом смотреть на змей, он забыл о зрителях.

Все кругом, даже воздух, замерло в жгучем любопытстве.

— Это— кобры. Их яд убивает человека в четыре минуты, — сказал Брандис, тихо наклоняясь к Ольге Сергеевне.

Старик медленно протянул руку, взял змею, положил к себе на плечо. Змея обвила его шею, протянула голову почти к самому его рту.

Старик правой рукой взял другую змею положил на левую руку, в которой он держал дудочку. Змея обвилась кольцом вокруг руки, голову протянула к дудочке, вся напряженная. И третью, и четвертую змей старик брал одну за другой, клал себе на голову и плечи, обвивал вокруг ног. Движения его были плавны, дудочка плакала, не переставая.

Ольга Сергеевна резко откинулась на спинку стула.

— Не может быть! возбужденно сказала она.

— Что не может быть! спросил Брандис.

— Не может быть, чтобы их яд убивал человека в четыре минуты.

Брандис засмеялся:

— Это легко проверить.

Неторопливо двигаясь, он поднял трость, подошел к перилам веранды, нагнулся и тростью слегка ударил змею, ту самую, что была у заклинателя на плече. Заклинатель дрогнул, отшатнулся. Он схватил змею, точно хотел отбросить ее, но змея уже впилась в его плечо. Заклинатель отбросил змей прочь на песок, по-юношески быстро сделал несколько шагов по дорожке и присел, худой и длинной рукой стараясь достать место укуса. Змеи, шипя поползли с дорожки под корни цветов.

Брандис спокойно стоял у перил веранды с раскрытыми часами в руках.

Старик покорно сидел и заблестевшими глазами смотрел на тех, кто были на веранде. Ольга Сергеевна увидела, или это ей показалось, увидела в его глазах скупую старческую слезу и укор. Позади в углу веранды слуги глухо заговорили.

Старик теперь сидел на песке, протянув ноги, руки его беспомощно упали по бокам. Вот он упал, судорожно вздрогнул, захрипел и так остался лежать на песке.

Брандис сказал:

— Ровно четыре минуты. Можете проверить.

И поднес свои раскрытые часы к лицу Ольги Сергеевны. Ольга Сергеевна левой рукой провела от лба к подбородку по лицу, словно хотела сбросить паутину, которая мешала ей видеть, или хотела прогнать сон. Она забормотала:

— Позвольте. Это что же? Умер? Этот старик умер? Вы ударили палкой змею? Слушайте, Брандис, вы же погубили его?

Она встала. Она выпрямилась перед Бравдисом.

— О, какая подлость. Я всегда была уверена, Брандис, что вы человек холодный и расчетливый, но я никогда не знала, что вы и подлец вдобавок. Вас же надо в тюрьму посадить. Вас казнить надо за это!

Брандис и Гарвей стояли рядом бок-о-бок, удивленно посматривая на Ольгу Сергеевну.

— Позвольте, это такой пустяк, я хотел вам доказать, что яд...

Ольга Сергеевна оборвала его грубо:

— Молчите, — негодяй!

И вдруг, протянув левую руку к тем людям, которые стояли в углу веранды, она закричала.

— Что ж вы стоите? возьмите же этого убийцу!

Она говорила горячо, махала руками, она забыла, что здесь ее никто не понимает, кроме вот этих людей, что приехали с ней в этот глухой угол страны.

Брандис холодно сказал:

— Успокойтесь, нам надо ехать.

— Чтобы я поехала с вами дальше? Никогда!.. Люди, что ж вы стоите?

Она поспешно подошла к слугам, звала, а на нее смотрели недоверчиво, не понимая.

Мистер Гарвей вполголоса сказал Брандису:

— Я вам говорил, что русских как ни воспитывай, все равно, их кровь остается дикой. Поедемте. Пускай она собирает народ, все равно ей не удастся доставить нам неприятности.

Брандис холодно улыбнулся:

— Оставить ее здесь одну?

— Ничего, это ей будет полезно.

Гарвей подошел к перилам веранды и сделал знак шоферу.

***

Александр Яковлев. Рисунки: Владимир Козлинский. Публикуется по журналу «30 дней», № 4 за 1929 год.

 

Из собрания МИРА коллекция