Московские частушки

Текст: Александр Яковлев
Рисунки: Пётр Алякринский
Публикуется по журналу «Красная нива», № 1 за 1927 год. МИРА коллекция

***

Москва всегда много пела. В Москве складывались и пускались в ход песенки, которые облетали потом Россию с поразительной быстротой.

Но вряд ли было время, когда пели больше, чем поют сейчас.

Каждое явление московской жизни — бытовое, политическое, культурное — тотчас находит свое отражение в песенке, — хотя бы частушке.

Быстроту распространения московских песен можно проследить с большой точностью. Знаменитые «Кирпичики», например, облетели всю Москву в три месяца: в феврале прошлого года на юбилейном вечере по случаю 100-летия Малого театра группа молодых актеров впервые пропела эту песенку, а во время первомайских торжеств «Кирпичики» уже распевались за Пресненской заставой фабричными девушками.

Кто и как распространяет эти песенки?

Уличные и трактирные певцы, фабричные девушки в хороводах и на гуляньях, школьники, синеблузники, студентки и студенты на вечеринках, — новая песенка возбуждает любопытство, смех, влечет к себе, — и щегольнуть новой песенкой для певца составляет особый шик. Между прочим, усердными распространителями песен являются беспризорные.

Несмотря на самое свирепое преследование, беспризорные распевают песни во всех поездах пригородного сообщения.

Певец-беспризорник путешествует всегда в сопровождении одного, двух товарищей.

Пока он поет, товарищи стоят «на стреме» — сторожат, чтобы в вагон не вошел неожиданно кондуктор. Едва кондуктор покажется, стремщик дает знак, и певец бросается в бегство, сломя голову...

Московские песенки — хотя бы те же «Кирпичики» или знаменитые «Клавочка», «Ах, зачем эта ночь», «Могила» (Пускай могила меня накажет) — отличаются грубоватостью, прозаизмами, но всегда имеют элемент крайней (очень искренней) чувствительности, и, по-видимому, благодаря этой чувствительности, так быстро получают распространение. Народ любит, чтобы песня «теребила сердце».

Другое дело московские частушки. В них только смех (чаще ирония, реже сарказм), задор, удальство. Частушка — прямая противоположность чувствительной песне.

Частушки откликаются на все, что случилось вот сегодня, сейчас. Тысячи их, вероятно, гибнет при самом рождении. Но частица выживает.

Вот что сейчас поют на гулянках в Москве.

Модный вопрос сейчас алименты. Делами об алиментах переполнены народные суды.

Об алиментах говорят всюду. И уродливость этого явления отмечают частушки.

Как у нашей у Анютки что-то вроде ренты.
С двадцати пяти мужей тянет алименты.

Закажу себе я шляпу с розовыми лентами.
В лес пойду не за грибами, а за алиментами.

И наряду с алиментами частушка внимательно отмечает и то новое, что вошло уже в жизнь легкое, почти мимолетное отношение мужчины и женщины.

Полюбила Шурочку за новую тужурочку,
Тужурка износилась, а я с Шуркой распростилась.

Ты не думай, милый мой, что я тебя любила,
Делать было нечего, я время проводила.

Мне сказали на Смоленском, что девчонки дешевы,
Две копейки с половиной самые хорошие.

Наряды, пудра и румяна были всегда предметом осмеяния в частушках. Hoвейшая московская частушка и сейчас не проходит мимо них:

Мой миленок загулял при новой при политике.
Закажу на платье вырез ниже всякой критики.

Раньше-то подруженьки встречались, целовались.
Теперь проще сказано: «не троньте, я намазана».

Моя милка пудрит рыло, мажет свечкой сальной.
Большевик стал мой Гаврило очень идеальный.

Большие деньги тратятся на узенькие платьица,
С боку разрезаются, и ножки обнажаются.

Порядки, что теперь вводятся на московских улицах, уже стали сюжетом для частушек.

Стал теперь народ культурный, — понаставил всюду урны.
И, чтоб урны не украли, цепочками привязали.

На ходу в трамвай вскочил, и кондуктор позвонил.
Кто-то свистнул соловьем, распрощался я с рублем.

При чем характерно, что самые новые правила «Держись правой стороны!», только что введенные, уже отмечены частушками:

Шла по левой стороне, а мильтон пристал ко мне.
Я сказала неспеша: «Ах, отстаньте, я — левша».

В шесть часов кончается, в восемь муж является,
Об'ясняет он жене, что шел по левой стороне.

И, что интересно, — веселый смех над собственными горестями. Смеются над всем.

Смеются над самым тяжким, что есть сейчас в Москве над дикой теснотой своего угла:

Все в Москве так уплотнились, как в гробах покойники.
Мы с женой в комод легли, теща в рукомойнике.

Разводы — эта тяжкая сторона нашего быта — в частушке получает комическое освещение:

Жена с мужем подрались, подрались и развелись.
Пополам все разделили, пианино распилили.

Так всякая частушка живо откликается на каждое явление этого дня,