«Девушка на велосипеде». А. Капустин

Ветер — с моря.

Ветер пахнет сырой солью, дымом и смолой — запах походов далеких стран.

Девушка на велосипеде радостно смеется.

Приятно одолевать ветер. Хоть он и злится, хоть он и упирается всем упругим своим телом, но машина упрямо бежит вперед.

Хорошо знать, что день прошедший прошел не даром. Работа сегодня спорилась.

День полон. Нехватало только вот этого ощущения полета, вот этого чувства полной власти над машиной, над своим ловким телом. Теперь и это есть.

Она нажимает на педали, закидывает голову назад, прикрывает глаза и, едва касаясь руля пальцами одной руки, мчится, рассекая струи ветра.

Вдруг блеск полированного металла ударяет ей в глаза. Еще не осознав, что перед ней, она едва успевает соскочить и вздыбить машину — высоко поднять ее переднее колесо, едва не врезавшееся в группу спешившихся велосипедистов.

— Оглохли, что ли!?— весело и грубо от испуга кричит она, и только тогда видит: к панели привалился величавый, линкольн. Неподалеку от машины у гранитного парапета набережной стоит группа иностранцев. Опершись о трости, они поводят из стороны в сторону головами и поминутно заглядывают в элегантные книжечки. Шеи поворачиваются в воротничках, пригнанных по высшему классу точности. На песочных костюмах — розовый отблеск заката, стекла очков — как маленькие автомобильные фары, галстуки, как вымпелы, вплетаются трепеща в струи ветpa.

(Стильная небрежность добротных, ладно скроенных одежд. Гид, истекая профессиональным пафосом, демонстрирует единственную в мире — так написано в путеводителе «Leningrad» — панораму, отделенную от туристов выпуклой зеленовато-розовой грудью реки. А они косят на набережную, на людей, снующих по ней. В их внимательных взглядах сквозит тревога, а в вежливых репликах гиду — досада и рассеянность: каждый думает о другом. Они приехали в эту страну с тайной надеждой увидеть будущее, подметить какие-то неуловимые черты чужой и чуждой жизни. «Как будет у нас, что будет со мной, когда «это» случится?», — ответа на это ищут они здесь. Как приспособиться, какое положение занять, когда «это» начнется, как лучше с «этим» бороться, — вот чего хотят они. А им показывают классические колоннады).

Велосипедисты, на которых едва не налетела девушка, сгрудились в кучу.

Они завороженно взирают на великолепную машину и бросают сдержанные, но страстные замечания о ее замечательных достоинствах. Изредка они бросают косой взгляд на иностранцев.

Раздражение вспыхивает в девушке.

И чего уставились?! Подумаешь — невидаль! Стыдились бы!

(В эту минуту она не помнит, что еще не так давно она с благоговением останавливалась около каждого автомобиля, и запах резины и бензина и мужественные затянутые в кожу и краги фигуры шоферов вызывали в ней грезы о заманчивых путешествиях. Запах резины и бензина был запахом беспредельных просторов уходящих в даль дорог.

Сглаженные закругленные формы машин вызывали в памяти ощущение бьющей в лицо волны воздуха).

Она вскакивает в седло и мчится дальше.

Взглянув мельком назад, она видит, что линкольн снялся с места и бесшумно идет за ней. Иностранцы, развалившись в машине, по-прежнему поводят головами, рассматривая здания, ярко-оранжевой лентой — окрашенные закатом — вытянувшиеся вдоль блестящего асфальтa.

Белый милиционер торжественно и плавно, и даже чуть-чуть галантно, пропускает машины.

Гордость и радость вдруг переполняют девушку.

— Смотрите, какие мы! — хочется ей вдруг крикнуть.

Она чувствует взгляды иностранцев на себе. Она откидывает голову назад и летит вперед. Ее легкая юбочка распласталась по ветру. Белые туфельки, бронзовые ноги, красные трусики— все на виду.

Она не оправляет платья. Пусть любуются!

Не оглядываясь, она уверена в том, что происходит в машине, как будто видит это.

Вот упитанный и статный, в сиреневом костюме (кто он — делец, инженер, журналист?!. Конечно, он смотрит на нее. Потом он оборачивается к спутникам и бросает несколько горловых звуков. Сухопарая дама приставляет лорнет к глазам. А статный склоняется к переводчику и спрашивает. Переводчик мельком бросает взгляд на велосипед и говорит:

— Обыкновенная девушка... Наверное, физкультурница... Может быть, комсомолка... Работница или студентка... Ничего особенного. Таких у нас много.

И она еще дальше откидывает голову и еще быстрее гонит машину.

Она пролетает мимо раскрытых окон.

Как случайно склеенные кадры киноленты, мелькают окна — в каждом кусочек чужой жизни. За столом склоненная над книгой голова... Букет цветов... Угол картины... Тюлевая занавесь бьется гранит стены... Пухленькие ножки и животик ребенка — рубашонка вздернута до пупка, ладошки плещут радостно и удивленно, чьи-то заботливые пальцы бережно обхватили его грудку... Заломив назад голову маленькой женщины, целует ее высокий... Закинув руки за голову, напряженно изогнув юное тело, с наслаждением зевает парень... Из одного окна рупор радио бросил на улицу последние такты шопеновского вальса и рокот — аплодисменты.

Девушка подхватила мелодию и засвистала как можно громче, чтобы было слышно тем — в машине. (Слушайте! Мы и это хорошо знаем!)

Линкольн, конечно, не отстанет от нее.

Вот тот — делец, инженер или журналист — склоняется к шоферу, и тот прибавляет ход. Она даже слышит урчанье мотора за своей спиной.

Она смеется. Велосипед летит так, что ноги почти не чувствуют напряжения. Невским волнам с розовыми гребешками не перегнать ее. Ветер холодит ей зубы. Ветер относит ее кудри назад, оголяя ей лоб. Ветер пахнет морем.

— Смотрите, какая смелая девушка! Как стройны ее ноги, как белы зубы! О, да она даже Шопена хорошо знает! Она отчаянно правит машиной. Красиво, не правда ли? О, такой ничего не страшно!

Это опять говорит статный в сиреневом костюме. А сухопарая кривит губы.

Ну, и пускай!

Девушка вдруг поднимает обе ноги, ставит их на руль и так, скорчившись, как будто в бесконечно длинном прыжке, летит, врезается в струи ветра.

Видали?!

Опустив ноги, она с торжеством оглядывается назад...

За ней, подпрыгивая, бежит только потрепанный фордик. Молодой шофер, не отрываясь, смотрит на ее ноги.

Откуда ей было знать, что линкольн давно уже, обогнув милиционера, свернул на площадь и сгинул за колоннами дворца в ее асфальтовых просторах?

Резким движением она одной рукой оправляет юбку, а другой быстро поворачивает машину обратно, едва не попала под колеса форда. Шофер высовывается из кабины и скалит ей вслед зубы. Она показывает ему язык.

***

А. Капустин. Публикуется по журналу «30 дней», № 4 за 1935 год.

Из собрания МИРА коллекция