И. Кремлев о «Кафе поэтов» и футуристах

Кафе поэтов помещалось в полуподвале, кажется, в бывшей прачечной. В длинной, с нависшими над головами сводами и грубо размалеванными стенами комнате стояли простые столы. В конце возвышалась сколоченная из досок небольшая эстрада. С эстрады читались стихи и пелись песенки. За столами сидела разношерстная публика, больше солидные присяжные поверенные с совсем не солидными дамами, и наслаждалась не столько заумной поэзией, сколько ожиданием скандала и подававшимся на стол жареным гусем или индейкой с проперченной красной капустой. <…> К тому времени, когда я впервые забрел в кафе поэтов, оно было откуплено неким Гольцшмидтом. Старшая сестра его, оперная певица, давно подвизалась в футуристическом кафе, и он, посадив младшую в кассу, а мать за буфетную стойку, сделал его как бы семейной своей собственностью. Из поэтов постоянно бывали в кафе Маяковский, Каменский и Бурлюк.

Ни Бурлюка, ни его знаменитого лорнета я на Настасьинском не примечал. Зато сразу запомнил здоровенного мужчину с густо напудренным лицом и оголенной грудью. Это и был Владимир Гольцшмидт. Называл он себя «футуристом жизни», но не мог толком объяснить, что это значит, как и того, почему ему необходимо дамское декольте. <…> На Настасьинском я побывал несколько раз. Конечно, меня привлекал не Гольцшмидт, а выступавшие там поэты, в доверие к которым втерся этот проходимец.

И. Кремлев. На литературном посту. Воспоминания. М., 1968.

***

Гольцшмидт <…> как-то приехал на Театральную площадь и привез с собой на извозчике гипсовую фигуру и сделанный из фанеры постамент. Облюбовав центральную клумбу неподалеку от входа в Большой театр, он принялся рыть землю. Собралась толпа, и Гольцшмидт заявил подошедшему на шум милиционеру, что ставит себе памятник. — А разрешение райсовета у вас есть? — обалдело спросил милиционер.

— Искусство не подчиняется райсовету, — во всеуслышание заявил Гольцшмидт.

Курьезную историю эту подтвердил и скульптор В. А. Ваганов. <…>

«В первый год революции, — рассказывал он, — я лепил для Дарвинского музея фигуру „кроманьонца“ — доисторического человека. Однажды я услышал, что какой-то футурист, читающий лекции в Москве, замечательно сложен. Я решил его посмотреть. Мне удалось его увидеть в Историческом музее. Действительно, Гольцшмидт обладал прекрасной фигурой.

…Он охотно согласился мне позировать, но с условием, что я сделаю фигуру по его проекту, который заключался в том, что он должен быть изображенным „гордо идущим, а пятки его должна кусать собака“. Видимо, он хотел показать себя в образе прогрессивного человека, которому мешают идти вперед обыватели и мещане. Я сделал с него полуметровую фигуру, и Гольцшмидт тут же сообщил мне, что хочет ее поставить, как памятник. „Будет ли он стоять час или век — это неважно. Главное, что памятник себе я поставлю!“ — убеждал он меня».

И. Кремлев. На литературном посту. Воспоминания. М., 1968.

***

В конце гражданской войны я встретил Гольцшмидта в Батуме. В портовом городе этом скопилось немало самых фантастических персонажей, удиравших из «Совдепии» и почему-либо не попавших на последний пароход, увозивший из меньшевистской Грузии скопившуюся в ней белоэмигрантскую и всякую иную сгоночь.<…>

В Батуме Гольцшмидт обзавелся легким бамбуковым столиком и, выставив его прямо на тротуар, торговал безделушками и всякой мелочью, оказавшейся в чемоданах неудачливых эмигрантов, застрявших в последнем русском порту.

И. Кремлев. На литературном посту. Воспоминания. М., 1968.

Публикуется по книге Владимир Гольцшмидт «Послания Владимира жизни с пути к истине». Salamandra P.V.V. 2011