Дело Алёшки Кустова. О беспризорниках и украденном микроскопе
Криминальная хроника на страницах периодики 1920-х годов
«Куклой» прозвала его василеостровская беспризорная улица — «Алешка – Кукла»... И впрямь: есть какая-то изящная кукольная красивость в миловидных тонко-вычерченных чертах этого, на вид 11-12 летнего, подростка, в невинно-ясной голубизне этих изолгавшихся глаз, в сдержанной улыбочке, играющей на выразительных полудетских губах.
Он производит определенно «приятное впечатление» — и он знает об этом, рассчитывает на это. В комиссии по делам несовершеннолетних, куда Алешка приводился 6 раз, он неизменно держал себя общительно и уверенно, с небрежным достоинством, слегка «под матроса». Не в правилах Алешки «филонить» (хныкать, выпрашивать прощение) ... Разве только вскинет голубые кукольные глаза на «беспризорную комиссию» и с мягкой настойчивостью напомнит:
— Мне — 13 лет.
Это помогало, пока совсем недавно не выяснилось, что Алешке 13 лет минуло по меньшей мере... два года тому назад.
***
История Алешки Кустова — он же Смирнов — восходит еще с 1921 года, когда он впервые попался в какой-то краже, а будучи помещен в детский реформаторий, ухитрился обворовать и его.
Раннее детство и некоторые факты из Алешкиной семейной хроники объясняют многое: отец в 1919 г. расстрелян за грабежи... два брата — рецидивисты... Сестра—воровка... Очевидно, отсюда и начинается темная воровская Алешкина судьба.
Но не столько собственной «ловкостью рук» стал известен Алешка, сколько своей «организаторской» деятельностью среди беспризорной детской шпаны Васильевского Острова.
В течение всех последних лет незримая ловкая рука «Алешки-Куклы» чувствовалась едва-ли не за всеми художествами василеостровских беспризорных. Темные нити смутно связывали любого «новичка» с Косой линии, попадавшегося в краже по первому разу, с неуловимым и неуличимым вдохновителем и «учителем».
И когда постепенно удалось проследить и распутать эти таинственные нити, стало явным, что Алешка — не только неисправимый рецидивист, но и форменный «организатор детской среды», заводящий местную беспризорную детвору в темные переулки воровской жизни.
Его авторитет, его опасная слава в детских трущобах Васильевского Острова были поистине громадными. Достаточно было какому-нибудь любопытному беспризорному Ваньке или Мишке угодить в поле влияния Алешки, как он уже подпадал под его темную, страшную власть. Незаметно для себя он оказывался уже крепко связанным с «Куклой» общей тайной преступления и страхом, который умели внушать холодные голубые глаза «атамана».
Так вербовал Алешка свою детскую воровскую шайку. Он действительно умел организовывать: дисциплине Алешкиного подполья могла позавидовать любая взрослая бандитская шайка. Алешка умел использовать личные качества каждого соучастника, он раздавал своим ребятам «наряды»: этому — стянуть что-нибудь у родителей, тому —слямзить с лотка, третьему — поручение по части чужих карманов. Более «способные» приберегались для ответственных «дел», выполнявшихся под непосредственным руководством Алешки.
Алешки беспризорные боялись пуще всех милиционеров и губоновских комиссий. Остерегались выдавать Алешкино имя. Знали, что ослушника или «предателя» ждет неизбежная жестокая расправа.
Алешка не сам «наказывал» провинившихся. Для этого он держал при своей особе взрослого дюжего молодца, которого дети со страхом называли «Комендантом». Увесистый «комендантский» кулак дополнял страшное обаяние Алешки — и на этом строилась Алешкина темная власть, над беспризорной улицей. На Васильевском Острове он был действительно признанным повелителем подпольного детского мирка.
Был момент, когда Алешка Кустов, увлеченный властолюбивыми замыслами, попытался распространить свою власть и на Петроградскую сторону. Но — Алешкина «аннексия» не удалась: он столкнулся с тамошними «организаторами» — и Гатчинская улица развенчала Василеостровского завоевателя. «Кукле» пришлось вернуться «на свою улицу».
***
Сколько беспризорных ребят под непосредственным Алешкиным руководством и наущением сделались ворами — сказать трудно. Этим детским кражам — этим мелким семейным, базарным, карманным преступлениям, из которых многие, конечно, остались необнаруженными, вероятно действительно «несть числа».
Собственных же, зарегистрированных подвигов у Алешки тоже достаточно. Пока не была еще ясна «организаторская» роль «Куклы» и его истинный возраст, он отделывался дешево.
Но уже посте шестой кражи комиссия по делам несовершеннолетних вынуждена была вынести постановление о «невозможности применить меры педагогического воздействия». Алешку упекли в детскосельскую исправительную трудовую колонию для несовершеннолетних.
Три месяца вынужденного бездействия быстро промелькнули, и, выйдя на волю, Кустов снова принялся «организовывать». Вместе с двумя приятелями он отправился «погулять» около Академии Наук. На беду, где-то оказалась открытой Форточка. «Прогулка» окончилась исчезновением из академической лаборатории микроскопа стоимостью в 1000 рублей.
На-днях комиссия по делам несовершеннолетних, выделив дело Кустова, передала его в Губсуд.
Алешкино «детство» — кончилось. Вороватая «Кукла» — выросла в типичного вора-рецидивиста.
Перелистнулись в прошлое дни беспризорного василеостровского «атаманства» Алешкиного, воровское развеселое времячко...
Впереди—только скучный взрослый эпилог — скамья подсудимых.
Вл. Холодковский
***
Публикуется по статье «Детство Алёшки Кустова». Журнал «Суд идёт», № 18 за 1925 год.
Из собрания МИРА коллекция
