Дело о пасхальной поножовщине
Криминальная хроника на страницах периодики 1920-1930-х годов
Пасхальная поножовщина
Драчливая местность — эта самая Павловская слобода в Красном Селе, переименованная совсем не по заслугам в «Район Братства». Там и разыгралась вся эта пасхальная поножовщина.
В свое время на страницах Ленинградской печати эта история даже нашумела под громким названием «покушение на рабкора Павла Кузнецова». Суть этого дела такова: подсудимые Гранов и Базанов напали на Кузнецова и изранили ножом его самого, его 15-летнего сына Васю и подростка племянника Челобитчикова.
Сам потерпевший на Суде неоднократно подчеркивает, что он был профкором; что ему грозили крепкие кулачки. Он намекает даже на свою исконную революционность и прочитывает сочиненную им в дни царизма «сатиру на урядника». Он считает, что нападение на него было местью со стороны местных кооператоров, разоблаченных чьей-то газетной заметкой, которую он, Кузнецов, написал. Гранов и Базанов явились-де орудием этой мести.
Но показания длинного ряда свидетелей как-то мало подкрепляют эту версию. Сдается — не «дымовка» тут, а просто — пьяная драка... Как-то ни на минуту не забывается, что место действия — слободка, прославленная своим хулиганством «под праздничек» и «ради праздничка».
— Что-же, у вас каждый праздник режут кого-нибудь? — спрашивает председательствующий тов. Яковченко Васю Кузнецова. — Да должно быть, что так полагается!
«Святая пасха» 1925 года не явилась в этом отношении исключением.
— На страстной двоих зарезали, — повествует Вася. — Да еще одного. А нас с тятенькой на пасхе зарезали.
С Васи вся драка-то и заварилась. Днем Кузнецов поссорился с Грановым. За это Гранов и Базанов пригрозились «отправить Павлушку Кузнецова в Могилевскую губернию».
Вечером Гранов, увидев Васю, решил ему «виски навертеть» — и с боевым кличем: «бей его, щенка-комсомольца!» оба хулигана бросились догонять Васю, который спасся к отцу, находившемуся в гостях у приятеля. Не догнав его, Базанов и Гранов, по их уверениям, мирно отправились по дороге «в Дудергоф — христосоваться с девицами».
А в это время Кузнецов с сыном и племянником отправились в ту-же сторону — не то для того, чтобы в милицию пожаловаться, не то, чтобы обидчиков догнать.
Подсудимые уверяют, будто Кузнецов «налетел» на них сзади и «первый ударил».
По словам Кузнецова — все было, конечно, наоборот: хулиганы подстерегли Кузнецова около его дома, напали. Кузнецов свалился в канаву, Гранов сел на него и «начал резать». Вокруг беспомощно метались жена и дети Кузнецова.
— Маменька, беги, — кричали дети, — тятеньку зарезали и тебя зарежут.
Один только Вася, как он говорит, «не растерялся», взял кочергу и вступился за отца. Уже после драки, с раной в животе, Вася сумел еще запречь лошадь, а потом обессилел, «залез на печку и полотенцем подвязался, чтоб кишки не вылезали».
— А кто разбил голову Гранову?
— Я. Кочергой, — не без гордости отвечает Вася.
Результаты столкновения оказались достаточно трагичными: в общей сложности 13 ножевых ран и 1 — кочергой.
Так закончился этот пасхальный вечер в хулиганской и набожной слободе, где даже у «неверующего» Кузнецова дома лампады горят. Закончился, дав разойтись диким нравам, сбалансировав какие-то запутанные личные счеты, выпустив на пьяную волюшку разнузданные, мстительные инстинкты.
***
Публикуется по журналу «Суд идет», № 17 за 1925 год.
Из собрания МИРА коллекция
